Пресс-конференция Кирилла Комарова, первого заместителя генерального директора Госкорпорации «Росатом», курирующего блок международного бизнеса, была посвящена текущей и предстоящей деятельности по развитию доли на международных рынках. Атомэкспо-2017 – уже девятый по счету форум, – отметил Кирилл Комаров во вступительном слове. – В очередной раз был побит рекорд участия – более 6,5 тысяч человек, из 65 (считая Россию) стран. На форум прибыли 32 официальные (возглавляемые министрами и руководителями агентств) делегации. Это подтверждение того, что, несмотря на дискуссии вокруг будущего энергетики, к атомной энергии проявляется самый серьезный интерес. Согласно статистике МАГАТЭ, атомные объекты есть только в 34 странах, а к нам приехало 64 делегации, как минимум 30 государств, не имеющих атомной энергетики, хотят ее развивать, решать проблемы энергообеспечения и использовать другие возможности, которые дают атомные технологии.
Эпоха зрелого Ренессанса
Основная повестка форума – роль атомной энергетики в обеспечении будущего «зеленого» энергобаланса. Хотелось бы подчеркнуть, что в дискуссиях, даже научных, нередко забывается, что атомная энергетика такая же часть возобновляемой энергетики, как ветер и солнце. Задачи, которые сформулировало перед собой человечество в решениях Парижской климатической конференции, лишь один из итогов многолетнего осмысления проблемы. Сегодня многие задаются вопросом: что значит для человечества тот факт, что президент США решил выйти из Парижского соглашения? При всем уважении к США и их лидеру, это не меняет мировую повестку; мне приходится много ездить по миру и видеть, как меняется подход людей. Сегодня большинству уже не все равно, откуда берется электроэнергия, каким способом она произведена. Не все разбираются в объемах выбросов парниковых газов, но всем ясно, что это наносит ущерб здоровью и экологии. Вне зависимости от решений конкретных стран азиатские лидеры – Китай, Индия – и все страны Юго-Восточной Азии (крупнейшие драйверы мирового развития) остаются приверженцами такого энергетического баланса, который учитывал бы диверсифицированность по источникам энергии, наносил минимальный ущерб окружающей среде и т.д. Этот вопрос – в повестке дня форума. Мы слышали за эти дни много выступлений о том, что не нужно противопоставлять разные виды генерации. Не надо ставить вопрос «либо солнце и ветер, либо АЭС», нужно и то и другое. Для цивилизованного высокоорганизованного потребления, для энергосистем важен баланс. По словам руководителя Агентства по ядерной энергии из Организации экономического сотрудничества и развития Уильяма Магвуда IV, уже доказано, что максимальная доля возобновляемых ресурсов (солнца и ветра) не должна превышать 40 % в энергосистеме субъекта. В противном случае сеть не справляется с нагрузками: необходимо резервирование и обслуживание пиковых потреблений, выдача базовой загрузки. Когда мы говорим о том, что надо строить «зеленое» будущее, то 40 % в нем могут составлять возобновляемые источники энергии, а на оставшиеся 60 % вполне может претендовать атомная энергетика.
Если мы обратимся к статистике, то убедимся: уже два года подряд идет значительный рост ввода мощностей атомной энергетики. В 2015–2016 годах были введены до 10 ГВт атомных мощностей – рекордная цифра с 1990 года, причем тогда вводились проекты, которые начали строиться еще до известных инцидентов. «Атомный ренессанс», о котором так много говорили 7–8 лет назад, стал реальностью. В России строится 8 блоков, существуют договоренности о строительстве 34 блоков в мире. Мы видим, что не одни действуем на мировой арене: активно развиваются наши корейские и китайские друзья. Не ошибусь, если скажу, что итогом конференции станет консенсус действующего ядерного сообщества и стран, которые хотят вступить в ядерный клуб: у атомной энергетики, безусловно, есть свое место в мировом энергобалансе, и оно сохранится. Существуют различные прогнозы, насколько увеличится доля атомной энергии. Я основываюсь на прогнозе, который был сделан экспертами WNA в рамках инициативы «Гармония», провозглашенный как общая позиция всего ядерного сообщества: до 2050 года есть возможность построить до 1000 ГВт новых мощностей АЭС и увеличить долю выработки АЭС (не установленной мощности, а реальной генерации) в мировом энергобалансе до 25 %. Я верю в этот прогноз, и в меру сил Росатом работает над его реализацией.
За 2016 год мы нарастили портфель зарубежных заказов (говорю только о подписанных контрактах с фиксированными сроками и ценами, обязательствами и исполнениями) до 133 млрд долл. на ближайшие 10 лет. Есть контракты, которые действуют на более длительный срок – срок жизненного цикла атомных объектов. Мы успешно запустили первый в мире реактор поколения «3+» на Нововоронежской АЭС, решили ряд важных зарубежных задач. «Закрыли» давнюю историю между нами и Болгарией по АЭС «Белене», решили в разумном порядке вопросы о выплате денежных средств. В этом году у нас сложились амбициозные планы по новым пускам: должен состояться запуск блока № 3 на АЭС «Тяньвань» в Китае. Приближается пуск блока № 4 Ростовской АЭС, мы делаем все, чтобы в этом году состоялся пуск блока № 1 ЛАЭС-2.
Работа ведется по остальным проектам. По Индии на полях Санкт-Петербургского экономического форума подписан контракт по блокам № 5 и 6 на АЭС «Куданкулам». По блокам № 3 и 4 мы ожидаем этим летом первый бетон. Также ожидаем первый бетон на площадке Руппур в Бангладеш, где строится мощная АЭС. Ряд проектов успешно реализуется в Европе, идет лицензирование нашего проекта в Финляндии (АЭС «Ханхикиви»); получено одобрение от Еврокомиссии по проекту Пакш в Венгрии. Продолжается строительство Белорусской АЭС.
В последнее время мы занимаемся не только проектами сооружения новых АЭС, но и другими, также важными. В 2016 году впервые был подписан коммерческий контракт на поставку российского ядерного топлива нашей модификации для АЭС западного дизайна. Мы не только сохраняем за собой поставки топлива для АЭС российского дизайна, но и впервые вошли с топливом на западные станции, что открывает для нас много возможностей. Мы видим огромный интерес западных стран к тому, чтобы привлекать нас в качестве второго, третьего поставщика топлива, диверсифицировать риски, обеспечивать улучшение экономических результатов. Мы в полной мере пользуемся преимуществами, которые нам сегодня дают наш опыт и девальвация рубля: наши основные расходы в основном идут в рублях, а зарубежная выручка – в долларах и евро (в прошлом году она составила 47 % от всей консолидированной выручки гражданской части Росатома).
Европа. Многообразие единства
– Каковы перспективы строительства АЭС «Пакш» в Венгрии?
– В марте 2017 года Еврокомиссия признала, что проект реализуется в соответствии с нормами законодательства ЕС. Единственное условие – проект должен быть реализован транспарентно, открыто; мы должны выбирать субпоставщиков на открытых тендерах в соответствии с европейскими процедурами. Для нас это не является препятствием, мы гордимся созданной системой закупок в Росатоме (ЕОСЗ), и когда мы изучили нормы ЕС по закупкам, то с удивлением обнаружили, что почти ничего не требуется менять. Сейчас мы разворачиваем всю эту работу. Некоторое время у нас был вынужденный простой на период расследования, которое проводила Еврокомиссия, но мы продолжали работать над проектной документацией, и сегодня ставим перед собой цель продолжать работу – все, что связано с проектированием, – чтобы проект был закончен к маю 2018 года. Параллельно с этим изучаем возможность начать определенные подготовительные работы на площадке, которые можно сделать (не нарушая действующие регламенты) до получения лицензии на сооружение объекта. Это исключительно работы, которые не связаны с ядерной безопасностью. Их много, и мы не хотим терять время в ожидании лицензии. Мы договорились с нашими венгерскими партнерами, что будем стараться максимально ускорить реализацию проекта и делать все, что можно, на подготовительной стадии. Задача – провести в сжатые сроки максимальное количество тендеров, определиться с подрядчиками. Важно выполнить то, о чем мы договорились с венгерским правительством при запуске проекта: доля венгерских поставщиков должна составить до 40 %. В настоящее время мы адресно работаем со всеми компаниями Венгрии. Осенью пройдет большой семинар для венгерских компаний, о том как принять участие в этом проекте, как выйти с качественным и разумным по цене предложением. Мы заинтересованы, чтобы как можно больше венгерских и в целом европейских компаний приняли участие в реализации этого проекта. Что касается финансовых вопросов, они решены: Россия предоставляет Венгрии межгосударственный кредит, который покрывает 85 % стоимости проекта, остальные 15% финансируются из средств Венгрии. Министерства финансов в мае обменялись письмами, согласно которым признано, что обязательства по финансированию вступили в силу. В настоящее время ожидается выполнение работ, и результаты будут приниматься к оплате.
– Активно развернулась полемика вокруг Белорусской АЭС, претензии отдельных государств касались несоответствия международным стандартам. Как обстоят дела сейчас?
– Не следует драматизировать ситуацию на площадке сооружения АЭС в Беларуси. Как и в любой стране, которая впервые строит атомную станцию, ни один проект не идет гладко. Приходится сталкиваться с проблемами, решать их, это нормально. Непреодолимых трудностей нет, строительство в Беларуси идет по плану. Мы планируем, что в 2018 году выйдем на этап, который знаменует завершение строительства – пролив на открытый реактор. Что касается безопасности, мы реализуем в Островце такой же проект, как на Нововоронежской АЭС, аналогичный блок скоро будет пущен на Ленинградской АЭС. Параллельно с Беларусью готовится строительство в Финляндии, Венгрии, Турции, Египте, Бангладеш. Беларуси не предлагается ничего принципиально нового с точки зрения дизайна; это проверенный и надежный серийный проект, многократно прошедший все возможные экспертизы.
С точки зрения реализации проекта процесс находится под пристальным вниманием не только белорусского заказчика и национального атомного регулятора (который действует независимо от заказчика), но и всех международных организаций. На площадке уже прошли три инспекции МАГАТЭ, несколько инспекций Всемирной ассоциации операторов АЭС. Беларусь провела стресс-тесты на соответствие постфукусимским требованиям, в сентябре 2017 года результаты тестов будут переданы в Еврокомиссию, чтобы все соседи успокоились. На самом деле, беспокоится лишь Литва, и, на мой взгляд, это происходит не по причине каких-то реальных технологических оснований, а в связи с тем, что страна имела собственные бизнес-интересы по развитию своей генерации. При вступлении в ЕС Литва совершила огромную, на мой взгляд, ошибку – закрыла Игналинскую АЭС, которая вырабатывала 65 % электроэнергии всей Литвы. Теперь страна стала энергетически зависима от соседей: стран Прибалтики, Польши, Беларуси и, в конце концов, от России. Ничего удивительного, что поддерживается полемика вокруг сооружения АЭС в Беларуси: этот проект является прямым конкурентом к попыткам (достаточно робким) построить АЭС в самой Литве. Лично я воспринимаю все спекуляции как не совсем дружественную конкуренцию. Но ни мы, ни наши белорусские партнеры не прячем голову в песок – мы открыты, транспарентны, и любой желающий может посетить Белорусскую АЭС или открыть сайт МАГАТЭ, на котором официально размещены результаты инспекций. МАГАТЭ трудно заподозрить в особых симпатиях именно к Республике Беларусь; там работают независимые эксперты, высочайшие профессионалы, и они в ходе своих миссий на площадку в Островце нашли 14 полезных практик, которые рекомендуются как образец для следования во всем мире. Мой совет тем, кто поддерживает полемику вокруг Белорусской АЭС: «Учите матчасть».
– Сегодня ведущие атомные компании (Westinghouse, AREVA) испытывают трудности. А как чувствует себя Росатом?
– Мы не испытываем злорадства из-за сложностей у наших американских и французских конкурентов. Атомный мир очень маленький, и, когда в одной части земного шара возникают проблемы, это немедленно отражается на остальных. Первый же вопрос, который задают финские журналисты, когда я приезжаю в Финляндию: «Вы оптимистично настроены по Ханхикиви, но у нас есть Олкилуото, который имеет столько лет задержки и такой перерасход бюджета; почему вы думаете, что избежите того же?» Нам приходится не только объяснять почему, но и и действительно работать над избежанием ошибок, которые были сделаны другими. Кроме того, Westinghouse и AREVA для нас не только соперники, но и партнеры. У нас сложилось нормальное рабочее взаимодействие с Westinghouse; с AREVA уже более 20 лет партнерства по самым разным направлениям: производству топлива, системам автоматического управления и контроля. Мы видим необходимость это партнерство расширять. И сложности у партнеров не вызывают у нас радости. Наоборот, мы сопереживаем, стараемся помочь чем можем. На площадке «Атомэкспо-2017» мы подписали соглашение с компанией AREVA NPP о будущем партнерстве и работе по целому ряду направлений, включая совместную деятельность в третьих странах.
Что касается собственных показателей Росатома, то с финансовой точки зрения мы чувствуем себя достаточно уверенно. Наша выручка и прибыль растут, и могли бы расти еще быстрее. Но мы тоже испытываем влияние той сложной ситуации, которая сложилась во всем атомном мире. Цены в области ядерного топливного цикла упали за последние годы драматически: цена за единицу разделения (обогащения урана) составляла до 180 долл., а теперь – 50 долл. Мы помним, как природный уран на пике цены стоил 137 долл., а теперь – 20. В этих условиях мы продолжаем оставаться рентабельными, зарабатывать прибыль, потому что много работаем над издержками. В том числе и в годы, которые были «тучными», мы не переставая работали над оптимизацией расходов. Главное, что мы стараемся расширять бизнес, дополняем его новыми продуктами, активно развиваемся на рынке сооружения АЭС, стремимся компенсировать недополученное из-за «минорной» фазы рынка атомной энергетики. Впрочем, в чем-то низкие цены дают и преимущество: для наших клиентов низкие цены на природный уран и обогащение помогают эффективности их бизнеса. Росатом уникальная структура, потому что мы сами себе и оператор АЭС, и поставщик оборудования, и поставщик продуктов в начальной стадии. Могу привести такой показатель: у нас по состоянию на конец прошлого года соотношение долга к EBITDA было меньше 1:2; для компании, которая так же активно, как мы, инвестирует в новые генерационные мощности, нормальное соотношение составляет 1:6. Это говорит о том, что у нас огромный запас прочности даже на сегодняшнем непростом урановом рынке, и можно инвестировать много средств в наши новые проекты в Финляндии, Турции, не говоря уже о сооружении АЭС на территории РФ. Поэтому у нас огромные и амбициозные инвестиционные программы.
Восток – дело многогранное
– Каждый форум «Атомэкспо» отмечен каким-то глобальным событием, которое привлекает к себе внимание участников и гостей. В этом году событием стало подписание с турецким консорциумом меморандума о вхождении его в капитал компании по АЭС «Аккую». Каким образом Росатом будет реализовывать этот проект, и какими будут ближайшие шаги Госкорпорации?
– Это действительно важное для нас событие, мы впервые привлекаем в сооружение наших АЭС за рубежом столь серьезный консорциум частных инвесторов. В Финляндии, где проект тоже идет по модели BOO, мы присоединились к уже имеющемуся «клубу», который был создан без нас, как младшие партнеры. В Турции же противоположная история, мы изначально и на сегодняшний день (поскольку сделка пока не закрыта) являемся владельцами 100% акций. Как вы знаете, проект Аккую базируется на межправительственном соглашении, которое было заключено между Россией и Турцией, где есть и гарантированная турецким правительством цена покупки электроэнергии, и наши обязательства построить станцию в срок. Для нас важно, что с самого начала соглашением предусматривалось, что наша сторона должна до конца срока эксплуатации станции оставаться владельцем 51% акций. Для турецкого правительства важно иметь такого опытного оператора, как Росатом, который будет гарантировать будущую безопасную эксплуатацию АЭС в качестве основного собственника. Мы изначально заложили в межправительственное соглашение норму, согласно которой до 49 % может быть реализовано инвестором, причем инвесторы должны быть согласованы с турецким правительством. Далее, согласно установленного порядка, мы направляем информацию о достижении договоренности с конкретными инвесторами турецкому правительству и в случае одобрения финализируем договоренности в юридической форме (рассчитываем, что это произойдет до конца года).
Важно, что компании, вошедшие в консорциум по Аккую, – это фирмы с хорошей известностью на строительном рынке в Турции. Они не возводили АЭС, но строили тепловые станции, большие инфраструктурные объекты, включая аэропорт Стамбула, дороги, крупные мосты и иные значимые инфраструктурные сооружения. В этом смысле нам очень важен их опыт как партнеров. Одновременно эта компания – серьезный игрок на турецком энергорынке. В Турции многие холдинги одновременно инвестируют и в генерацию, и в строительство, пользуются преимуществами того и другого рынков. Мы же рассчитываем с их помощью оптимизировать свой проект, сделать его более эффективным и менее затратным, потому что наш общий с турецкими партнерами интерес – как можно быстрее построить АЭС и, не снижая параметров качества и безопасности, сделать ее как можно дешевле. Надеюсь, сложившееся партнерство придаст серьезную устойчивость нашему проекту, который станет не «российским проектом на земле Турции», а партнерским российско-турецким проектом. Между 51 % и 49 % разница невелика, но содержательно мы два равноправных партнера, которые совместно инвестируют в серьезные мощности, которые на ближайшие 60 лет и далее будут основанием экономических отношений двух стран. Крайне важно сделать подобный проект максимально стабильным, не зависящим от политической конъюнктуры, которая может меняться даже при самых дружеских отношениях близких государств. Для нас появление нового партнера очень важный шаг, который подчеркивает, что частные инвесторы верят в наши технологии, способность построить станцию вовремя и уложиться в бюджет. Они готовы инвестировать собственные деньги, чтобы разделить с нами риски и успех будущего проекта.
– АЭС «Аккую» в Турции должна получить особый статус, в чем заключается суть этого режима для Росатома в период строительства и эксплуатации, готовы ли акционеры развернуть работу без «особого статуса»?
– Решение должны принять акционеры, но не думаю, что проблема особого статуса принципиальна. Во-первых, в этом вопросе есть большой прогресс: приняты уточнения в решение правительства Турции, каким объектам может быть присвоен статус стратегических инвестиций. К числу таких объектов отнесено и сооружение АЭС, чего раньше не было. Во-вторых, договоренности об особом статусе были многократно зафиксированы на всех уровнях, поэтому уверен, что вопрос будет решен положительно. Что касается конкретных преимуществ, мы не просим ничего специального, чего нет в турецком законодательстве. Есть набор льгот, которые может получить инвестор, реализующий создание не имеющего аналогов на территории Турции производства. Мы считаем, что АЭС попадает под это определение.
– В числе потенциальных партнеров Росатома упоминалось Королевство Саудовская Аравия. Однако сегодня планы по строительству АЭС откладываются; приоритет, возможно, будет отдан солнечной энергетике. Каким образом Росатом реагирует на подобные тенденции?
– Не могу быть уверенным, что следует давать советы Королевству Саудовская Аравия, но очевидно, что эта страна в отличие от России гораздо более «счастливый» регион по наличию солнца. Пример Саудовской Аравии, которая планирует инвестировать в возобновляемые источники, очень характерен: имея такие огромные запасы углеводородов (нефти и газа), столько великолепных солнечных дней, что обеспечивает высокую эффективность солнечной генерации, страна все же принимает решение инвестировать в атомную энергетику. Этот пример очень показателен, и причиной этому является необходимость формирования разумного энергетического баланса. Ориентируясь на «зеленую» генерацию, выделяя определенную долю возобновляемых источников энергии, тем не менее требуется обеспечить и долю атомной генерации для базового обеспечения населения и бизнеса электроэнергией.
Также важно помнить, что создание атомных энергетических мощностей – это не только решение вопросов генерации электроэнергии, но и другой подход к науке, образованию, уровню промышленности в стране, к развитию технологий. АЭС – одно из самых сложных инфраструктурных сооружений, и требует подготовки очень большого количества кадров, чтобы строить атомную станцию, работать на ней в будущем, оказывать разного рода сервисные услуги… Возникает целая экосистема, и это ставит достаточно серьезную планку, чтобы иметь возможность подготовить этих людей. Следом за строительством АЭС должны стартовать образовательные программы, научные исследования. В совокупности это целый кластер национальной экономики, который формируется вокруг АЭС, и станция – его ядро. Но кластер (или, выражаясь современным языком, экосистема) – это далеко не только вопросы обеспечения электроэнергией: это и повышение уровня жизни, образовательного уровня, трудовых навыков людей, формирование новых профессий, новых отраслей промышленности в стране. Когда Саудовская Аравия начнет реализовывать свою амбициозную программу развития атомной энергетики (8, 10 или даже 16 блоков, как говорилось изначально), она не только обеспечит себя надежной и экологически чистой энергией, но и получит все шансы сформировать новую отрасль в стране, вывести на принципиально новый уровень состояние дел с образованием, наукой и исследованиями.
Что касается отношения Росатома к возобновляемым источникам энергии, то мы активно идем в ветрогенерацию по той причине, что это комплиментарное направление по отношению к имеющимся у нас технологическим возможностям. Правительство России не готово выплачивать дополнительные субсидии или повышенную оплату за электроэнергию просто в силу того факта, что вы установили ветроустановку. Руководство страны заняло разумную позицию: повышенные тарифы могут назначаться в том случае, если обеспечен серьезный уровень локализации производства ветроустановок на территории страны, переданы технологии, созданы рабочие места, выплачены налоги, сформированы заказы для национальной промышленности… Все эти факторы формируют будущую налоговую базу, которая и будет основой для субсидирования таких проектов. Мы пошли в ветроэнергетику, потому что изначально находимся в энергорынке (мы крупнейшая энергокомпания России), понимаем, как на нем работать, что такое работать с государством по договорам поставки мощностей. Как важно при этом соблюдать сроки и условия, а также что такое сооружение энергообъектов… Таким образом, мы уже занимаемся очень сложными «историями», такими как сооружение АЭС. Мы в состоянии выпускать ветроустановки, поскольку у нас есть собственный Машиностроительный дивизион – Атомэнергомаш, собственный дивизион по производству углеволокна, которое необходимо для лопастей ветроустановок. На базе двух дивизионов мы можем организовать сначала 55 %, а потом и 65 % локализацию, на которой Правительство РФ настаивает как на условии получения повышенного тарифа на электроэнергию. В ходе «Атомэкспо» мы подписали лицензионное соглашение с канадской компанией Lagerwey о передаче России технологии по производству ветроустановок, а также соглашение с Газпромбанком, который по результатам конкурса выбран финансовым партнером для проекта ветрогенерации. Газпромбанк предоставляет до 90 % финансирования первых наших трех ветропарков общей мощностью 610 МВт; в целом же мы собрали заявки почти на 1 ГВт мощностей ветроэнергетики, потому что на последних конкурсах мы получили еще контракт на 360 МВт. 1 ГВт – это серьезный фундамент, чтобы мы могли реализовать проекты ветрогенерации в России, а дальше предлагать технологии зарубежным партнерам. Уверены, что наше предложение по ветроэнергетике будет конкурентоспособно не только в России, но и во всем мире. У себя мы выстраиваем внутренний «зеленый» энергетический баланс между ветром и атомными станциями. При этом в АЭС, безусловно, тоже продолжим инвестировать.
– На каком этапе находится проект АЭС «Эль-Дабаа» в Египте? Почему так долго идет процесс переговоров? Есть ли какие-то проблемы, которые задерживают этот проект?
– Не сказал бы, что процесс затянулся надолго, потому что межправительственное соглашение о сооружении этой станции подписано лишь полтора года назад, и это небольшой срок для того, чтобы детально подготовить контракт на сделку. Она должна стать крупнейшей и для Египта, и для российской атомной энергетики: это будет контракт на сооружение четырех блоков АЭС на площадке Эль-Дабаа, контракты на поставку топлива, сервис, обращение с ОЯТ на 60-летний период эксплуатации. Предстоит подписать большой набор документов, причем наши египетские заказчики, которые реализуют первый проект на сооружение АЭС на территории своей страны, хотят, чтобы все контракты были подписаны одновременно, – как гарантия, что мы не только построим АЭС, но и обеспечим ее всем необходимым на весь срок существования. Работа над контрактом по сооружению АЭС была закончена еще в 2016 году, и остальное время мы работали над тремя оставшимися контрактами (топливо, сервис, ОЯТ). Поскольку мы не объявляем заранее об успехе, не буду называть конкретных дат подписания всех четырех контрактов, но, по нашим ощущениям, это случится скоро. Контракты находятся в высокой степени готовности.
– Как вы оцениваете перспективы работы Росатома в Индии и попытки самой Индии к продвижению собственного ядерного опыта в сопредельных странах?
– Юго-Восточная Азия действительно демонстрирует интерес к развитию атомной энергетики, ряд стран уже запустили реальную программу, так, Бангладеш с российской помощью уже начала сооружение АЭС, во второй половине 2017 года надеемся выйти на первый бетон. Видим интерес к развитию атомной энергетики и в других странах. Правительство Индонезии уже включило атомную энергетику как одну из составляющих в энергобаланс будущего; Малайзия, Мьянма рассматривают это решение. В этом смысле мы считаем, что опыт, который получает Индия, строя на своей территории атомные станции как по российским, так и своим технологиям, дает стране уникальные преимущества и позволит стать абсолютным лидером в регионе. Это не просто возможность строить станции у себя, но и возможность прийти с проверенными проработанными компетенциями в третьи страны. Мы готовы к такой кооперации.
– В 2015 году было подписано соглашение о сотрудничестве между Иорданией и Росатомом. Какова динамика в этом направлении?
– Мы планировали с нашими иорданскими коллегами, что до конца 2017 года будет принято так называемое инвестиционное решение по проекту. В 2015 году, когда мы начали переговоры, было много открытых вопросов и белых пятен – как будет продаваться электроэнергия, что такое энергосистема страны, как вписать в нее блок, сколько вообще их должно быть, на каких принципах иорданская сторона готова инвестировать в проект… Эти вопросы требуют привлечения целого ряда консультантов, аналитической работы. Полагаем, что в течение 2017 года большинство ответов будут найдены, и мы сможем перейти к обсуждению конкретного решения АЭС в Иордании: на каких условиях она может быть построена, кто будет нашими партнерами, какое оборудование будет применяться и так далее.
Мы сможем больше
– В апреле 2017 года Вы были избраны заместителем председателя Совета управляющих WNA. Каким образом это отразится на сотрудничестве с Росатомом?
– Избрание – скорее личная история, не связанная с моей работой в Росатоме. Это честь, которую мне оказали коллеги из World Nuclear Assotiation (Всемирная ядерная ассоциация, WNA), за что я весьма признателен. WNA – это общественная организация с многолетним опытом успешной деятельности. Раньше она была скорее «атомным клубом», где компании, имеющие отношение к разным аспектам атомной энергетики, начиная от добычи урана и заканчивая эксплуатацией АЭС, могли обменяться новостями, поделиться технологиями, решить насущные вопросы. С приходом Агнеты Ризинг на пост генерального директора Всемирная ядерная ассоциация стала гораздо более открытой для мира, теперь мы свои цели видим в том, чтобы не просто формулировать наш прогноз будущего (мы это сделали в рамках инициативы «Гармония»), а формировать его. Мы опирались не столько на цифры внешней аналитики, сколько на позицию экспертов в отрасли: в какое будущее атомной энергетики они верят. Мы зафиксировали нашу позицию в инициативе «Гармония»: к 2050 году нужно стремиться к реализации 1000 ГВт новых атомных мощностей, обеспечить 25 % производства электроэнергии в мире. Я очень благодарен госпоже Ризинг, которая является лидером этого движения; мы видим свою миссию в том, чтобы донести информацию об атомных технологиях и энергетике как о надежном, абсолютно «зеленом» источнике, безопасном для человечества, крайне полезном, до как можно более широких кругов. Мы хотим, чтобы знание, которое было раньше уделом избранных, стало доступно всем. Об этом говорит и генеральный директор Росатома Алексей Лихачев: за последние годы количество средств, инвестированных в ветер и солнце, примерно в 10 раз превышает инвестиции в атомную генерацию. Но не потому, что одни технологии хороши, а другие нет; в плохие технологии никто не инвестирует ни цента, ни рубля. Проблема в том, что мы сами – атомное сообщество – что-то не доработали, не приложили вовремя усилий, чтобы объяснить людям, что наша энергия безопасна, нужна для развития человечества с точки зрения энергии, знаний, образования, науки, неэнергетического применения наших технологий. Главная задача, которая стоит перед атомным миром, – всеми силами поддерживать и передавать знания о сегодняшнем и будущем качестве атомной энергии, открыто нести миру честную информацию об атомной энергии. Мы, Росатом, стараемся делать это максимально открыто и прозрачно и хотим, чтобы мировое атомное сообщество занимало ту же позицию. Нужен рассказ об атомных технологиях: зачем они нужны, какую пользу приносят. Если мы будем активны в этом, если WNA будет рупором этой деятельности, то сможем достичь удивительных успехов. И может быть, наш проект «Гармония» с намерением построить 1000 ГВт до 2050 года – еще скромное желание, а на самом деле мы сможем еще больше.
Алексей Комольцев для журнала РЭА
