Какие психологические механизмы важно учитывать при информировании об угрозе COVID-19? Почему сложно убедить людей, что угроза существует? Каковы психологические особенности восприятия таких рисков? Как грамотно и убедительно информировать общество и коллектив об угрозе пандемии? На эти вопросы отвечает Тимофей Нестик, доктор психологических наук, профессор, заведующий лабораторией социальной и экономической психологии Института психологии РАН
Глобальные риски с большим трудом воспринимаются как реальные, касающиеся нас непосредственно. Но природные угрозы в сознании людей тесно связаны с различными социальными проблемами. Пандемия бьет в первую очередь по наименее защищенным категориям людей, и этот фактор будет сказываться еще долго. Сложно в одночасье обеспечить такие психологические условия (на уровне предприятия или более крупных социальных групп), которые позволили бы эффективно бороться с угрозами. Необходимо доверие, определенная степень критичности мышления, способность рефлексировать о происходящем. Но все эти свойства нельзя в один момент сделать достоянием большинства.
У эпидемиологической угрозы есть ряд специфических признаков. Во-первых, она воспринимается как нечто пришедшее извне (в буквальном смысле из-за границы). Во-вторых, большинству она невидима: индикаторами угрозы становятся не заболевшие и жертвы, а действия властей, которые начинают ограничивать предписаниями жизнедеятельность, в этой ситуации основными ньюсмейкерами оказываются руководители. В-третьих, эпидемиологическая угроза сопряжена со стигматизацией: все, что напоминает нам о вирусе, начинает переноситься на людей, которые как-либо связаны с источником угрозы. Угроза носит длительный характер и требует разобщения, затрудняет солидаризацию общества, которая обычно помогает пережить другие природные бедствия. Перед каждым возникает выбор – пожертвовать своей свободой или правами. Но жертвовать трудно: многие страны и регионы вошли в кризис коронавируса с достаточно низким уровнем социального доверия друг к другу, к социальным институтам, властям и СМИ. Исследования показывают, что в среднем в России лишь
каждый третий доверяет СМИ и государству.
Уровень доверия, как показывают исследования, снижался на протяжении практически всей пандемии, и «островками доверия» оставались лишь хорошо знакомые люди или компании, способные обеспечить взаимную поддержку в коллективах. При этом уровень доверия к информации о коронавирусе снижался, как и уровень доверия к региональным и федеральным властям. Согласно исследованиям, уровень доверия и в сентябре 2019 года (до пандемии) был невысок, а весной просел особенно существенно. Опросы психологов показывают, что пандемия существенно снизила доверие граждан к государству, обострила восприятие социального неравенства, но при этом повысила ценность здоровья и семьи. Большинство опрошенных психологов прогнозируют снижение доверия к незнакомым людям, пессимизм в отношении будущего, рост тревожности. Мы действительно наблюдаем эти тенденции на протяжении 2020 года. Но это хорошо согласуется с историческими данными о том, что подверженное эпидемиологической угрозе общество меньше демонстрирует открытость; люди не готовы дов
ерять чужакам, не ориентируются на завязывание поверхностных, быстрых социальных контактов. Этот вывод имеет важный практический смысл: в пандемии важно использовать все очные и дистанционные инструменты поддержки, сохранения и создания новых профессиональных контактов, обмена опытом между сотрудниками различных подразделений, филиалов.
Другие эффекты восприятия пандемии связаны с жесткостью в отношении соблюдения правил. Об этом говорят межкультурные сопоставления: пережившие эпидемию общества демонстрируют более высокий коллективизм и взаимную поддержку, а также высокую нетерпимость к нарушению общепринятых норм. При этом в пандемию значимость того, что люди считают общепринятым, возрастает; мы становимся более конформными (охотнее изменяем поведение или мнение под влиянием реального или воображаемого давления со стороны).
Пандемия негативно влияет на политическую обстановку. Возникает напряжение: с одной стороны, мы недовольны ограничениями, которые накладывают руководители (компании, региона, страны), с другой стороны – ждем от руководства жестких мер, быстрых и правильных решений. Парадокс в том, что авторитарные установки усиливаются, и одновременно даже в старых европейских демократиях уровень прозрачности выборов, объем гражданских свобод и участия в политической жизни снижаются. По-видимому, патерналистские установки и ожидание твердой руки в обществе сохраняются. По данным ВЦИОМ, в нашей стране существенно уменьшилось количество россиян, которые планируют жизнь «вдолгую» – сократился горизонт планирования, Это сказывается на всем, в том числе на решении корпоративных задач.
Исследования показывают, что «иерархия страхов» за 2020 год не изменилась существенно. В наибольшей степени проявился страх «вымирания страны», что объяснимо. Проявился страх перед использованием цифровых технологий «для слежки за гражданами». Пандемия подстегивает страхи в отношении работодателя и государства, связанные с контролем над работником и гражданином, поэтому необходимо задуматься, как снижать эти технофобии в ближайшие годы. Бороться с этим страхом можно за счет большего информирования о корпоративных ценностях разработчиков, о том, кто конкретно, с какими мотивами и ценностями стоит за корпоративными разработками.
Анализ отношения людей к глобальным рискам и, в частности, к пандемии показывает, что очень велика роль скептиков и людей, не видящих в происходящем значимой угрозы для их личного здоровья. Несмотря на очевидный приход второй волны, почти половина опрошенных (45 %) в сентябре заявляли, что не боятся заболеть. Почти половина россиян отмечали, что и в их окружении не боятся заболеть. Через месяц, к середине октября, страх заболеть вырос (до 64 %), но это меньше, чем было, например, в марте. На данный момент цифры скептического восприятия угрозы значительно превышают уровень весны.
Почему мы недооцениваем риск? С одной стороны, срабатывает эффект алармизма (запугивания); страх действительно может заставить людей соблюдать правила, но работает этот инструмент недолго. Когда мы получаем через различные каналы поток негатива, запугивающий нас, то действительно возникает желание что-то сделать для безопасности. Но если мы не верим, что можем повлиять на ситуацию, и тревога сопровождается чувством беспомощности, возникает противоречие, которое разрешается за счет недооценки вероятности и серьезности угрозы.
Есть и ряд других психологических механизмов, которые важно учитывать. Например, людям свойственно переоценивать маловероятные риски, если есть наглядные примеры: автомобильная авария или заболевание близкого. Но более вероятные риски недооцениваются, если они описаны абстрактно: например, если речь идет о количестве заболевших, или о прогнозе изменений климата в ближайшие десятилетия. Нам свойственно отдалять от себя угрозы во времени и пространстве – «заболеют где-то там, но не здесь и не мы». Это поддерживается и сверхоптимизмом: во время пандемии люди склонны недооценивать вероятность собственного заражения и переоценивать вероятность заражения других людей.
Сказывается отсутствие личного опыта эпидемий. За воображение и за автобиографическую память отвечают примерно одни и те же зоны головного мозга, поэтому новые (особенно непонятные) угрозы мы воспринимаем через уподобление уже известным. Так произошло и с коронавирусом: многим кажется, что это очередная форма гриппа, нечто сезонное; что бороться надо так же, как с ОРВИ.
Опыт изучения глобальных рисков на других примерах, например угрозы изменения климата, свидетельствует: основным фактором восприятия риска оказывается не личный опыт – не важно, попадал ли человек в беду или видел наводнение или пожар, – сильнее влияют ценности, идеологические предпочтения, групповые нормы в обществе. Одного лишь информирования, что коронавирус опасен, недостаточно; убедить в опасности пандемии лучше сможет специфическая организация пространства, которая облегчает принятие решений: например, за счет разметки пространства. В когнитивных науках это называется nudging – подталкивание человека к определенному выбору.
Как можно достучаться до скептиков? Важно обратить внимание на интуитивные и дескриптивные нормы – представление о том, как поведет себя большинство в отношении угрозы, и будут ли люди носить маски, сидеть дома? Что нам говорят ближние, как они оценят наше поведение? В какой степени мы считаем себя способными влиять на ситуацию? Тревожит ли это нас, сочувствуем ли мы другим? Эти факторы важно учитывать, когда мы информируем об угрозе.
Первый совет, который можно дать: важно информировать без алармизма (катастрофизации). Исследования у нас и за рубежом показывают, что наряду со страхом есть и другие рычаги, которые подталкивают человека к соблюдению санитарно-эпидемиологических правил. Например, доверие к системе здравоохранения, к своей компании; убеждение, что себя можно защитить, что предлагаемые меры работают. Это сострадание (социальная ответственность). Эти факторы не просто способствуют соблюдению правил, но и снижают психологическую травматизацию, что выгодно отличает эти рычаги от алармизма и страха. Исследования показывают, что если страх собственного заражения снижался практически с первых чисел апреля, то тревога за близких оставалась высокой. При этом уже перед второй волной пандемии страх за близких сильнее влияет на соблюдение санитарных правил, чем страх собственного заражения.
Второй совет: приводить меньше цифр. Обратим внимание, нас «бомбардируют» статистикой по количеству заболевших и умерших; сопоставляются цифры между странами. Но мы так подготовлены эволюцией, что при оценке рисков хорошо понимаем язык примеров, особенно если это увязывается со знакомым местом, людьми, которых мы можем идентифицировать. Исследования пандемии и других глобальных рисков показывают, что нужно приводить конкретные истории, облегчающие извлечение опыта.
В-третьих, принципиально важно, чтобы люди были уверены: предлагаемые меры эффективны. Люди не сортируют мусор, потому что не верят, что его затем переработают надлежащим образом. Не надевают маски, потому что не верят в защиту. И действительно, надевая маску, мы больше защищаем других, чем себя. Но маска повышает уверенность, что мы способны внести свой вклад в общее дело. И как показали исследования, среди горожан наряду с обобщенными страхами наибольший вклад в соблюдение норм вносит уверенность в способности защитить себя и близких.
Наши и зарубежные исследования показывают, что, воспринимая угрозу как неуправляемую (особенно в сочетании с низким доверием к власти и СМИ), мы подвержены конспирологическим теориям. Это отчасти связано с тем, что поиск сильных противников и закулисных виновников облегчает нам сохранение веры в справедливость мира. Одна из базовых психологических конструкций состоит в том, что мир справедлив и осмыслен, а с нами не произойдет ничего страшного, если мы будем себя вести правильно. Эти мифологические представления помогают нам сохранять психологическое здоровье; принятие конспирологических теорий просто восстанавливает нарушенное равновесие.
Еще один совет: говорить на языке ценностей тех, до кого мы доносим информацию об угрозах. В нашей культуре (и в частности, в компании) принято заботиться о близких, оберегать своих: мы носим маски, даже если не уверены, что защищаем себя, а для близких.
Наконец, важно поддерживать единодушие среди экспертов. Обратим внимание, как отличались сообщения о том, эффективны ли маски: меняли свою позицию даже эксперты ВОЗ, РАН. Между тем исследования восприятия информации о климатических изменениях показывают, что люди больше доверяют рекомендациям, если видят единодушие в позиции экспертов. Целесообразно, прежде чем эксперты выйдут публично озвучивать позицию, дать им возможность договориться между собой. Важно не просто блокировать ложные сообщения (с ними борются в основном техническими средствами), но и разъяснять, как построены фейки. Серия экспериментов показывает, что если мы получаем пример фейка, за которым следует разоблачение использованных трюков и мотивов, то после такой «прививки» значительно больше защищены по отношению к другим ложным сообщениям.
Кроме разговора с людьми на языке их ценностей, важно давать говорить об этом тем, кто воспринимается как «свои». Когда мы получаем информацию из уст своего земляка, представителя своей этнической группы, единоверца, то склонны доверять ей больше. При этом важно правильно подбирать состав экспертов, давать возможность поделиться своими надеждами и сомнениями всем, кому люди верят.
Важно показать, что точка зрения (поддержка ношения масок) разделяется большинством. Ряд экспериментов подтверждают, что нормы и представления, как поведет себя большинство, вносят наибольший вклад в готовность что-то делать для защиты себя и других от невидимых угроз.
Последнее, что хотелось бы напомнить: в сложных ситуациях принципиально важно поддерживать позитивную самооценку у граждан, сотрудников компании. Необходимо сохранять диалог, открыто обсуждать трудности, признавать совершенные ошибки, извлекать уроки. Очень важна коммуникация, направленная в обе стороны. Полезно поддерживать психологическую грамотность, навыки самопомощи, проводить совещания, в ходе которых люди могут выразить свои чувства, а не только отчитываться по производственным показателям.
Алексей Комольцев для журнала РЭА (по материалам выступления)
