Седьмого мая 2020 года исполняется 80 лет со дня рождения Евгения Ивановича Игнатенко – одного из легендарных руководителей атомной энергетики нашей страны, основателя Концерна.
Он прошел сложный профессиональный путь от романтической курчатовской эпохи становления отрасли, ликвидации и осознания катастрофы Чернобыля до противоречивых 1990-х и сформировал основы для сегодняшнего развития Концерна. Историческая заслуга Игнатенко и его соратников сегодня видится в сохранении атомной энергетики России в форме единой структуры, которая благодаря концентрации ресурсов способна обеспечить безопасную и надежную эксплуатацию АЭС, вести строительство новых энергоблоков, влиять на развитие новых технологий атомной энергетики и продвигать российскую атомную технологию на зарубежные рынки
Даже старшему поколению сегодняшних работников Концерна, родившихся после 1950-х годов, довелось застать активное время деятельности Евгения Ивановича, тогда уже крупного руководителя, наблюдая его с дистанции рядовых и линейных должностей, без опыта личного общения. Поэтому для нас особо ценны свидетельства ближайших коллег, имеющих опыт взаимодействия с Игнатенко. У нас есть возможность услышать Евгения Ивановича, проанализировать характер и суть его лидерства, обратившись к его запискам личного и профессионального характера. Они собраны в книге «Маршал атомных дел», объединившей чернобыльские воспоминания Игнатенко, ряд его интервью и официальных выступлений, заметки о детстве и семье.
Характер человека закладывается и благодаря генетике, и в обстоятельствах среды обитания. Если мы обратимся к воспоминаниям Евгения Ивановича о детстве, то увидим, что важная составляющая его незаурядного характера – в истории семьи. Его подробные рассказы о предках, их героической стойкости свидетельствуют о том, что семья, с ее сельским и казачьим бытом, была важнейшей основой этой неординарной личности. Семья донских казаков Игнатенко прошла через огонь Первой мировой войны, революции, махновщину, коллективизацию. Грабежи, стихийный крестьянский бунт, расстрелы, лишения, потери достались предкам Евгения Ивановича (мы узнаем об этом в его подробном пересказе семейных историй) весьма щедро. Жизнестойкость в любых обстоятельствах, борьба за близких, умение находить выход из сложных положений, идти на риск – это и есть воспитательная мировоззренческая основа, сформировавшая характер и личную катастрофоустойчивость Игнатенко. Первое его собственное воспоминание (поздняя осень 1942-го) – это сразу личное восприя
тие великой национальной беды: «Наш дом стоял у речки. Вид на него открывался с пригорка. И вот опять то, что сохранилось в моей памяти, наверное, из-за сильнейшего эмоционального потрясения, которое я тогда пережил. Вместо родного дома перед моими глазами стоит обгорелая печная труба. Наш дом сгорел. В этом месте была переправа и шел сильный бой».
А затем через беду начинает пробиваться жизнь. Общими усилиями дом восстанавливается. Нет домашней скотины, но выручат вначале полевые травы, а потом охота: Женя, которому лишь семь, выслеживает сусликов, а дед выставляет капканы. Змея тоже сгодится и в пищу, а если время уже не голодное, можно напугать кого-нибудь. Опасность каждый день рядом. Но нужно жить, и семья продолжает кормить и себя, и как часть села – всю страну. Игнатенко во всех жизненных неурядицах будет изначально знать, что любую беду можно преодолеть, если навалиться и работать.
Он с детства усвоит, что решения нужно находить быстро и без права на ошибку. Короткий опыт рабочей деятельности (водитель самосвала); военно-морское оружейное училище, оттуда перевод в Технологический институт в Ленинграде. А дальше глубокая научная работа на фундаментальном уровне, исследования по специальным тематикам и даже зарубежные стажировки в Швейцарии и Франции. Однако в определенный момент прикладной аспект деятельности становится привлекательнее: усилия нужны на строящихся АЭС. И тогда Евгений Игнатенко выбирает путь, определивший всю его дальнейшую судьбу, – переходит на Кольскую АЭС.
Он не оставит науку, но сможет добросовестно, основательно погрузиться в прикладную, практическую деятельность. Умение находить выход из трудных ситуаций остается с ним. Когда защитная кабина застрянет в облученном корпусе реактора, он предпочтет покинуть ее и выбираться без защиты, потому что промедление только хуже. Если нужно определить наличие воды в барботерах под разрушенным чернобыльским реактором, руководитель высокого ранга Игнатенко пойдет в первой линии разведчиков. А если опасность подстерегает из коридоров власти, то Игнатенко станет движущей пружиной сопротивления от профессионалов-атомщиков и аргументированно возразит руководителю любого ранга.
Сегодня – из нашей эпохи со сформировавшейся культурой безопасности – есть соблазн примитивно прочесть эту линию поведения Игнатенко. Как любая монументальная фигура, он оброс легендами, не всегда уместными: в отрасли сохранились фольклорные рассказы про выброшенный дозиметр, «чтоб радиоактивному облучению не помогало самовнушение»; про систематические походы в облученный корпус реактора, легенды о радиопротекторных свойствах спирта, главное – выпить побольше, и прочее. Но даже поверхностное знакомство с личными работами Игнатенко показывает, что он не только не бравировал рискованным поведением, но пресекал его у других, а сам скрупулезно экономил силы, подсчитывал свои рентгены, оценивал оставшийся ресурс. Умение экономить себя и других, рисковать только там, где иначе невозможно, и так, чтобы выйти победителем, – вот настоящий Игнатенко, а не фольклорный образ, сложившийся из поверхностных наблюдений.
Лидерское начало тоже проявилось с раннего детства. Первая должность дежурного у первоклассника Жени заканчивается рукоприкладством и справедливой выволочкой в учительской. Он запомнит этот урок: не нужно добиваться любой ценой того, что кажется справедливым здесь и сейчас. Несложно проследить потом, что эта черта – умение быть сильным, и когда надо, вести себя жестко, – прощалась окружающими в том числе потому, что компенсировалась обаянием, честностью, умением коммуницировать. Характерный пример: Игнатенко, на тот момент директор чернобыльского ПО «Комбинат», изгоняет из «зоны» провинившегося репортера, но потом снимает опалу, обнаружив изгнанника вновь при исполнении, хотя и закрепляет за ним прозвище «чернобыльский соловей». Других репортеров нет, нужно учиться работать с этими.
Способность наводить порядок в сложнейших процессах обратила на себя внимание еще до Чернобыльской аварии. Вскоре после Кольской АЭС сравнительно молодому, еще даже не сорокалетнему Игнатенко доверили координацию строительства энергоблоков нескольких типов сразу. Это и поточное строительство ВВЭР-1000, и достройка пятого Чернобыльского блока и др. Конец 1970-х, время бурного роста атомной энергетики. Уже тогда он замечал и пытался решить системные проблемы, что назревали в отрасли и в конечном итоге привели к аварии. Когда нужно наводить порядок, Игнатенко был способен управлять огромными массами людей, при этом не упускает ни одной мелочи, видит и хорошее, и плохое. С удовольствием замечает, что военные умеют докладывать «лучше, чем мы, гражданские»; восхищается, как Поздышев скрупулезно вычищает площадку, где недавно были разбросаны обломки активной зоны. Но и не пройдет мимо, укажет на антисантарию, где увидит, и не забудет лично проверить устранение замечаний. Он с наблюдательностью крестьянина видит, что
брошен скот, и отмечает: нужно не только заблаговременно создать АСКРО, но и планировать эвакуацию со всем хозяйством, если есть такая возможность. Сорваться с насиженного места иногда тоже грозит гибелью, понимает Игнатенко, переживший бегство 1942-го. В этой черте, внимании к мелочам и следовании главному и есть создание культуры безопасности, культуры производства, правильного отношения к людям и окружающей среде.
Рискнем сформулировать секрет лидерства Игнатенко. Это внутренняя личная системность, непротиворечивое мировоззрение (которое активно транслируется окружающим в максимально приемлемой форме), целенаправленность в достижении результатов с пониманием приемлемой и неприемлемой цены; внутренняя честность перед собой и другими. Это личная душевная щедрость, обаяние широкой «казацкой» натуры, умение приукрасить, ободрить шуткой и не обидеть критикой. По воспоминаниям окружающих, его реплики, эмоциональные реакции, дружелюбные поддразнивания запоминались на долгие десятилетия, да и сейчас вспоминаются с удовольствием. Жесткость и цельность, обернутая в личную порядочность и обаяние, – вот, пожалуй, тайна лидерства нашего основателя.
Судя по запискам и воспоминаниям, Игнатенко обладал хорошим чувством юмора. Вот в его исполнении уходящая традиция «охотничьих рассказов»: прочтите историю об охоте на барсука. Загнанный зверь бросается к одному из охотников между ног (объяснение: барсук видит плохо, думает, что это нора); охотник же совершает немыслимый прыжок, думая, что жертва идет мстить самым коварным способом. Или рассказ о свитере Буденного: отец Иван так лихо напоказ разрубил шашкой лозы, что посетивший колхоз маршал сразу вручил ему свитер со своего плеча; разумеется, сын овладел трофеем и бережно хранит. Сомневаться в правдивости у нас нет никакого права хотя бы по той причине, что подобных рассказов на юге России тысячи, а пересказов – десятки тысяч. Творческое украшение правды, если это не приносит вреда и может порадовать окружающих, – тоже давняя традиция и право большой личности.
Но одновременно Игнатенко отличает культура правды, жесткость моральной оценки. Вот боевой генерал отправляет солдат на опасную работу, но делает все для сохранения их жизни: «Это ведь наши дети». А вот испугавшийся, отговорившийся от командировки в «зону» коллега; его фамилия останется в записках и в истории… чтобы другим было неповадно. Или струсивший член госкомиссии, которому забыли подстелить лист свинца в кресло перед облетом. И обязательно жесткий самокритичный разбор (характерный для чернобыльских записок): это угадали верно; это недоработали; это было ошибкой. И хуже всего: мы не отстояли свою точку зрения, и сверху нам навязали ошибочное решение.
Пожалуй, важнейшая черта Игнатенко, определяющая поведение через годы его жизни, – это жесткое следование интересам дела, даже когда интересы дела (долговременные, национальные) противоречат интересам государства (точнее – перегибам в политике). Он не был излишне идеологизирован, не имел довлеющего над рассудком догматизма. Вначале жизненная школа села, затем научная карьера с ядерными физиками и общение с зарубежными коллегами, потом школа строек АЭС научили Игнатенко не доверять авторитетам и оценивать каждое существенное решение лично. Один из чернобыльских эпизодов: летчики рапортуют о стопроцентной точности метания песка на разрушенный реактор. Но Игнатенко лично садится в вертолет и видит сам, как построен процесс и почему нет результата. Действие: создать систему креплений, оснастку, приспособить парашюты, организовать поток. И после радоваться, видя «карусель» вертолетов, которая грамотно организована воинами-афганцами: боевые машины по очереди быстро заходят на цель и действительно обеспечивают почти
90 % попаданий… Приехал академик с авторитетом «придворного ученого»? Но если он проявляет незнание, то возражения против агрессивного авторитета будут немедленно сформулированы и представлены, невзирая на лица.
Талант конструктивного скептицизма, умение сомневаться в авторитетности любого высокопоставленного лица – все эти качества позволили Игнатенко стать лидером, главной ударной силой в драматический момент развала СССР и угрозы разорения атомной отрасли. В этот момент и ему, и еще очень многим пришлось сделать огромный нравственный выбор. В отличие от тех руководителей, что в эпоху массовой приватизации сосредоточились на личном обогащении, разрушили цепочки кооперации и систему управления целых отраслей, либо смирились и не смогли противостоять этим тенденциям, Игнатенко в составе команды основателей Концерна предпочел выступить за сохранение единого организационного и хозяйственного комплекса атомной энергетики. Он так и не стал чиновником, частью номенклатуры и административно-хозяйственного механизма, а смог вместе с другими отцами – основателями Концерна пойти сам и повести команду против примитивного понимания рынка. Сегодня молодым сложно поверить, что не только одна АЭС или даже энергоблок могли восприни
маться как отдельный (и следовательно, самостоятельный, минимально подконтрольный) хозяйствующий субъект, но даже отдельно взятая турбина представлялась порой как «частное имущество», для которого поставляется пар от соседнего реакторного цеха. Игнатенко как никто другой знал цену хлеба и достатка, но в эпоху бесконтрольного обогащения нашел силы и вдохновил окружающих выбрать национальные интересы в противовес разрушительным инстинктам.
Какой ценой далось сохранение отрасли? При том конструктивном догматизме, заставившем встать его во главе собирателей отрасли под единое начало, в это время Игнатенко показал способность маневрировать и как хозяйственник. Если нет живых денег – нужно установить прямые договора с предприятиями, например (из интервью конца 1990-х), авиапромышленностью. Если у авиапромышленности нет сегодня денег, то нужно дождаться, когда деньги появятся через полгода, а пока искать другие возможности. Если предприятие может расплатиться товарами, то нужно создать отдел продаж и реализовать полученный бартер. Если нет возможности приобрести ядерное топливо, то на выручку придет давальческая схема… Но при этом – все для безопасности и надежности АЭС. И только минимум блоков-предшественников мощной серийной энергетики типа АМБ по выработке ресурса будет выведен из эксплуатации. Остальные планово ремонтируются, модернизируются, удерживают статус основы национальной электрогенерации. Когда появляется возможность, начинается волна
компьютеризации основных и вспомогательных процессов. А дальше, при возникновении возможности, – достраивается хотя бы часть блоков, законсервированных после распада СССР… и «атомная пауза завершилась». Впереди восстановление, рост, развитие.
Будучи ученым и инженером, он при этом хорошо видит, что атомная энергетика должна грамотно коммуницировать с обществом. С досадой отмечает (изучив публикации), что проведенная пресс-конференция неверно воспринята журналистами: каждый написал не то, о чем ему рассказывали, а изложил собственное восприятие. Игнатенко заставляет выстраивать информационную политику во внешних независимых СМИ, а не только в станционных многотиражках. Какое-то время занимает должность руководителя информации и общественных связей Минатома и при встрече с журналистом заметит, полушутя: «Я, кстати, ваш коллега». Не жалеет времени на подготовку публикаций, рассказывая о сегодняшних и будущих возможностях атомной энергетики. Объясняет противоречивые решения, выстраивает сам и заставляет других вести диалог с общественностью, органами власти. Благодаря в том числе его усилиям из хаоса ложно понимаемой демократии перестройки и девяностых рождается порядок новой эпохи.
Завершая наш импровизированный анализ, отметим мощнейший интеллект, умение выбрать из шума верные сигналы и вычислить решения, которые определят будущее. Он не только предвидел, какой запас знаний потребуется ему завтра (например, еще в научный период погрузился в изучение темы «АЭС в особый период»). Он умел не только выстроить математическую модель реактора, просчитать его на повышенной мощности или обосновать работу на «подгоревшем» топливе… Одновременно он видел и проектировал будущее ядерной энергетики. Его программные статьи, целенаправленные действия уже в конце 1990-х закладывают основу той энергетики, которую мы тоже сейчас лишь формируем. В едва очнувшейся от реформ стране он продвигает идею малой плавучей АЭС, увлеченно рассказывает о ней в прессе, подгоняет и ускоряет проектировщиков, видит будущие рынки и возможности таких решений. Тридцать лет понадобилось стране и нам, чтобы «Академик Ломоносов» выдал первые мегаватты в энергосистему на Чукотке. Он в самые тяжелые годы соглашается, что надо
двигать вперед БН-800, основу замыкания топливного цикла и нашу претензию на мировое лидерство в энергетических технологиях. Одновременно принимает меры по повышению безопасности и надежности и не дает уничтожить поколение графитовых блоков РБМК, многие из которых до сегодняшнего дня работают на благо страны. По-крестьянски рачительно он рассматривает возможность сохранить генерацию даже после вывода блока из эксплуатации, вплоть до таких неоднозначных идей: пристроить к АЭС тепловую станцию (если реактор будет выведен из эксплуатации), и турбина продолжит выдавать энергию благодаря сжиганию газа, и ни одна отраслевая и народная копейка не пропадут зря.
Сохраняя память о поколении основателей Концерна, мы тем самым сохраняем тот заложенный ими мощный дух служения отрасли, умения безопасно и экономически эффективно эксплуатировать АЭС, развивать и преумножать достояние отрасли и продвигать российские ядерные технологии на благо всего мира.
