Владимир Асмолов, советник генерального директора Госкорпорации «Росатом»
В 1972 году в Полярных Зорях состоялась первая отраслевая конференция молодых ученых-атомщиков, запомнившаяся мне тем, что на ней я получил свою первую в жизни премию за научную работу. На этой конференции мы и познакомились с Женей Игнатенко – в ту пору молодым, недавно назначенным начальником физической лаборатории Кольской АЭС. До прихода на станцию он работал в Ленинградском институте ядерной физики. Но по образованию был химиком (закончил химико-технологический институт). Первая его работа тоже была связана с химией, и кандидатскую диссертацию он тоже защитил по химии, а не по физике.
С первого взгляда было понятно, что в отрасль пришел человек крупный (он таким был и внешне), ищущий, талантливый, своеобычный. С Кольской АЭС Жене повезло. Во-первых, сама физическая лаборатория – в будущем на разных атомных станциях у нас она называлась отделом ядерной безопасности или отделом ядерной безопасности и надежности – была в то время уникальной, там собрались отличные, творчески настроенные ребята. Во-вторых, занимались они в лаборатории не только вопросами эксплуатации, но и чистой наукой.
Я всегда считал, что при любых научных исследованиях 80 процентов – это прикладная часть, то, что нужно сейчас, без чего жить невозможно. Но 20 процентов – называю это налогом на добавленную стоимость – работа, нацеленная в будущее. И Евгений Иванович, как ученый, с первых шагов занимался именно такими исследованиями, имевшими принципиальное значение для будущего атомной энергетики. Что касается получения опыта по практической части, то с этим на Кольской АЭС у него тоже не было проблем: в то время пускались в эксплуатацию новые энергоблоки. «Пускачом» Игнатенко, это знают все, был прекрасным!
Особой страницей в его биографии стала работа в Союзатомэнерго (подразделение Минэнерго), куда он перешел в 1979 году. Здесь он возглавил отдел научно-исследовательских и конструкторских разработок; для меня все это тоже было достаточно интересно, поэтому я уже не упускал его из виду. Люди, мнением которых я дорожил – мой отец, который тоже был достаточно известным энергетиком, начальником Главвостокэнерго, ныне здравствующий Леонид Михайлович Воронин, в ту пору заместитель министра атомной энергетики СССР, – неизменно отзывались об Игнатенко положительно. Вообще, отношение к Евгению Ивановичу всегда было как к человеку очень способному, растущему. Важное качество для его характеристики: он всегда уникально умел слушать собеседника, активно впитывал чужие знания и опыт.
На основе работы по пускам энергоблоков Кольской АЭС Евгений Иванович написал докторскую диссертацию. Когда он принес ее Виктору Алексеевичу Сидоренко – моему учителю, тот попросил меня дать отзыв. По-моему, это был 1985 год. Я написал очень положительный отзыв – это была фундаментальная практическая работа, важная и нужная.
Дальнейшие мои впечатления о нем связаны уже с Чернобылем. Туда Игнатенко вылетел 26 апреля, первым бортом, вместе с Сидоренко и Легасовым. Я появился там позже – 15 мая, но с этого дня пересекались мы постоянно: наша экспедиция, Курчатовского института, размещалась в райкоме партии, и его комната, закрепленная за Минэнерго, находилась там же. Надо сказать, что их помещение было чуть просторнее, чем у нас, это стало источником его вечных подколок: «Старичок (его любимое слово), а я начальник-то побольше тебя. У тебя комната двенадцать метров, а у меня четырнадцать!» В Чернобыле, как и везде, это был очень жизнерадостный человек, что шло во благо: без шуток, душевной разрядки в тех условиях было обойтись невозможно.
Почти два года, получив немало доз радиации, он возглавлял в Чернобыле производственное объединение «Комбинат», созданное для ликвидации последствий аварии.
«Ученые пришли!»
Уже в начале девяностых, когда создавался Концерн «Росэнергоатом», мне было ясно, что руководить подобной высокотехнологичной организацией может только человек, прошедший значительный технологический путь. Сейчас для меня это тем более аксиома. Есть редчайшие примеры, когда может быть по-другому. Таким исключением в масштабах отрасли, в частности, был С.В. Кириенко или дважды возглавлявший Концерн С.А. Обозов. Евгений Иванович Игнатенко – подтверждение данного постулата. Этот человек владел всеми необходимыми технологическими знаниями. То, что он стал одним из отцов – основателей Концерна, несомненно, сказалось на всей жизни эксплуатирующей организации, сыграло положительную роль в выборе оптимальной стратегии и траектории развития компании.
У нас с ним было много совместных дел. Помню его пророческую фразу, когда после почти десятилетнего строительного простоя пустили в эксплуатацию первый блок Волгодонской АЭС: «Пауза закончилась – началось второе рождение атомной энергетики».
Его трагическая гибель по дороге с Калининской станции стала для всех ударом. Для меня лично ушел из жизни большой человек. Пересекались мы в последние его годы особенно часто. Мы оба – крупные по комплекции люди, поэтому, встречаясь в коридорах Курчатовского института или Концерна, поневоле заключали друг друга в «атомные» объятия. «Привет, старичок, как живешь?» «Мужики, к нам ученые пришли!» Эти его фразы вспоминаются до сих пор. И этого отношения к жизни, этих добрых фраз теперь порой остро не хватает.
Все в одной лодке
Уникальной, конечно, была вся тогдашняя команда отцов – основателей Концерна: Поздышев, Игнатенко, Антонов, Абагян. Как уже отмечал выше, я писал рецензию на докторскую диссертацию Игнатенко, а моим оппонентом при защите докторской стал Армен Артавазович Абагян. Вся наша жизнь состоит из таких пересечений. Только есть пересечения негативные, а есть полезные, сверхпозитивные. К таковым относятся большинство моих контактов с этими дорогими мне людьми.
При всей своей жизнерадостности и шутливости Евгений Иванович, безусловно, был очень непростым человеком, отнюдь не «добрячком-хомячком». Он мог быть исключительно жестким, но это был человек, умеющий принимать решения и отвечать за них. Есть люди, которые могут месяцами не принимать решений, он не относился к их числу. Отсюда его нелюбовь к различного рода совещаниям: зачем совещаться, если ты сам знаешь, что тебе делать? Я придерживаюсь того же убеждения: искать решения нужно в парных взаимодействиях с носителями знаний, а совещания проводить для утверждения уже вызревших идей. Так сегодня, между прочим, работает научно-технический совет Росатома: он не генерирует решение, а подтверждает (или опровергает) правильность того, что ты задумал. Это как защита диссертации или госприемка.
Людей некомпетентных, но «занимающих должность» и в силу этого считающих возможным навязывать свои решения профессионалам, Женя не любил. Вообще, мы были в чем-то похожи, что нас и сближало: я холерик и он холерик, взрывной, отходчивый. Такой темперамент придает каждому своеобразие, характерность, заметность. А вот Армен Артаваздович по темпераменту был другой, у него не было особых эмоциональных всплесков. И рядом с этими двумя – Эрик Николаевич Поздышев. Это совершенно «из другой оперы» человек – упорядоченный, сверхорганизованный. Каждый из них привнес что-то свое в Концерн. Более того, именно эта «разнополюсность» отцов-основателей, разница характеров, опыта, знаний и высекала искры, делала компанию такой, какой мы ее знаем сегодня и какой может по праву гордиться страна. Не будь у истоков Росэнергоатома такого человека, как Игнатенко, Концерн был бы другим. Оставь одного Поздышева – совершенно другим был бы Концерн. То же самое можно сказать об Абагяне. Только подобное могучее триединство могло выпестова
ть живой, работающий организм Концерна. А еще была замечательная техническая дирекция во главе с Борисом Васильевичем Антоновым. Юрий Владимирович Копьев, Николай Михайлович Сорокин… Каждый из них вносил свои мазки в создание того целостного произведения, каким является Концерн «Росэнергоатом» сегодня.
Я постоянно говорю: портреты отцов-основателей и нынешних руководителей Концерна должны висеть во всех коридорах на Большой Ордынке.
Фундамент: технологии
Идеология, заложенная Игнатенко, Поздышевым, Абагяном, жива и сегодня. Поэтому можно сказать, что в труднейшие девяностые годы, когда они разрабатывали основы жизнедеятельности многотысячного коллектива Концерна, эти трое проявили и прозорливость, и оптимизм. Вместе они дополняли друг друга, и каждый из них тогда брал на себя огромный объем задач. Во-первых, следовало получить разрешение Ростехнадзора на работу атомных станций. Для этого нужны были НИОКР. Идеологом НИОКР, располагая соответствующим «бэкграундом», был Игнатенко. Нюансы НИОКР – это был Абагян. Организационные мероприятия легли на плечи Поздышева.
Вспоминаю Эрика Николаевича в Чернобыле. Там тоже существовала потрясающая связка: Поздышев, директор АЭС, – Штейнберг, главный инженер. Так вот, Эрик Николаевич, помимо всяких организационных дел, взял на себя самую грязную и самую нужную тогда работу – обеспечение чистоты санпропускников. В тех условиях без этого было не выжить. Они сверкали, эти санпропускники! Николай Александрович Штейнберг тащил работы по пуску трех блоков АЭС. Примерно то же самое было и в Концерне: концептуальную, интеллектуальную, обосновывающую часть выполняли Игнатенко и Абагян. О том, чтобы эта работа не растекалась, не уходила в песок, чтобы запущенный маховик крутился, не сбавляя оборотов, заботился Поздышев. Он умел видеть людей, находил тех, кого можно было поставить на ответственное место. Недаром к его ученикам сейчас причисляют себя А.М. Локшин, С.И. Антипов и другие известные в отрасли руководители. Здесь, в подборе, расстановке кадров на ключевых позициях, Игнатенко и Абагян по сравнению с Поздышевым были не так сильны.
Отмечу, что технологическое развитие Концерна много раз, особенно в девяностые годы, могло пойти по неправильному пути – было много опасных «развилок». В том, что этого не произошло, безусловная заслуга не только отцов-основателей, но и плеяды их соратников, последователей, некоторых из которых я уже упоминал. Все, что было дорого Абагяну, Поздышеву, Игнатенко, Антонову, было дорого и нам, тем, кто руководил Концерном после них.
При генеральных директорах Антипове и Сараеве состоялись пуски станций, при Локшине – повышение мощности АЭС. Сегодня Концерном руководят люди, прошедшие на АЭС все ступеньки, снизу доверху. Это положительно сказывается на результатах не только Концерна, но и всей отрасли. Издержки всегда есть, и можно о них рассуждать. Возможно, в силу большой занятости нынешнему поколению руководителей не хватает более четкого восприятия и оценки внешних воздействий, которые происходят в сегодняшнем быстро меняющемся мире. Но логика принятия решений, даже если с ними в чем-то не согласен, в силу фундаментальной технологической подготовки этих людей всегда присутствует. Каждый год увеличивается выработка; на НТС Госкорпорации и Концерна мы занимаемся новыми блоками; выполняется огромная программа оптимизации технологии ВВЭР. И поэтому Концерн, несмотря на все внешние воздействия и обстоятельства, развивается в правильном направлении – по заветам его отцов-основателей.
Алексей Комольцев для журнала РЭА
